Изгнание России из Совета Европы (никто же всерьёз не думает, что это был добровольный выход?) будет иметь для обычных россиян одно очевидное последствие: невозможность обратиться за защитой своих прав в ЕСПЧ.
В известном смысле, оборвалась последняя ниточка, которая, видимо, связывала Россию с европейской цивилизацией, точнее — позволяла цивилизации хоть как-то влиять на путинский Мордор.
Не скажу, что это влияние было очень сильным. Европейское правосудие лишь микроскопически замедляло погружение огромной страны в Средневековье, что никак не отменяет значимости каких-то локальных побед для тысяч российских граждан.
За почти четверть века Россия проиграла в Страсбурге около трёх тысяч дел; чуть больше только у Турции, но у той было 40 лет форы. А поскольку за каждым кейсом обычно стоят сотни дел-клонов, можно сказать, что бенефициарами практики ЕСПЧ была довольно существенная часть российского общества.
Но сегодня хотелось бы сказать о другом итоге истории отношений России с европейским правосудием. Этот итог нельзя подкрепить цифрами или графиками, но от этого он не становится менее важным.
Не секрет, что страсбургский механизм давно раздражал обитателей кремлевских кабинетов. Посредством многостраничных решений они периодически получали даже не пощёчины, а полноценные пинки: в разные годы Кремлю прилетало и за Беслан, и за ЮКОС, и за Навального.
Но сегодня, опять же, не о громких делах. Сущность путинского режима постоянно проглядывала из сотен самых обычных, рутинных кейсов, которые все эти годы складывались в неумолимый мрачный пазл.
Российские дела в ЕСПЧ зачастую рассказывали о путинской России куда больше, чем научно выверенные работы политологов и социологов, не говоря уже об эмоциональных постах в соцсетях.
Именно об этом итоге работы Европейского Суда сегодняшняя реплика — о том, что благодаря ЕСПЧ мировое юридическое сообщество давно и безошибочно поняло, что собой представляет созданная Путиным система.
Любому, кто более-менее профессионально знаком с прецедентной практикой ЕСПЧ, известны несколько характерных особенностей, которые отличали российские дела от всех других. Это те самые маркеры, по которым проходит юридическая граница между цивилизацией и варварами. О каких же маркерах речь?
Во-первых, уровень юридической проблематики. В Австрии труд осужденных не засчитывается в трудовой стаж для исчисления пенсии. Во Франции нельзя появляться на улице в закрывающей лицо одежде. В Дании работники малых предприятий должны быть членами конкретного профсоюза. В Чехии родителей штрафуют за отказ от обязательной вакцинации детей. В России задержанным подбрасывают наркотики, пытают заключенных, разгоняют мирные митинги. Чувствуете разницу? Возьми любое дошедшее до ЕСПЧ немецкое, британское, испанское дело — с вероятностью 99% увидишь какую-то реально сложную юридическую проблему. Проблему, где нет однозначного решения, где у обеих сторон свои за и против. Возьми российское дело — с той же вероятностью увидишь, как лучшие юристы Европы решают проблему, о которой цивилизация либо давно забыла, либо душит на дальних подступах к судебным инстанциям.
Это как если бы высококлассному хирургу, который специализируется на сложнейших операциях лазерным скальпелем, регулярно подсовывали пациентов с педикулёзом. Тоже вроде бы болезнь, но вы, извините, мыло купить не пробовали?
И ведь самое страшное, что все эти жертвы пыток, незаконных арестов и полицейских дубинок не с улицы в ЕСПЧ пришли. Они перед этим два-три внутрироссийских суда проиграли. То есть столкнулись с тем, что Суд именует вопиющим произволом и отказом в правосудии на национальном уровне.
Во-вторых, уровень правовой аргументации. Этот маркер тесно связан с первым. Если гражданин какой-нибудь Финляндии дошёл до Страсбурга — будьте уверены: его ждёт там настоящая юридическая битва. Государство-ответчик припасло серьёзные аргументы, подробно и тщательно изложенные в национальных судебных актах. Государство, ограничивая своего гражданина в правах, преследует какой-то публично значимый интерес, действует ради какой-то действительно благой цели, изначально заложенной в законе. И судьям ЕСПЧ приходится чуть ли не на электронных весах взвешивать, чьи доводы весомее, чьи интересы важнее. Ничего даже близко похожего в подавляющем большинстве российских кейсов нет: какой, к лешему, публичный интерес преследует государство, когда подбрасывает гражданину наркотики или насилует его шваброй? Соответственно, что оно может не сказать даже, а хотя бы промычать в своё оправдание?
Наконец, ещё один характерный маркер, наглядно показывающий, что за государство создали любители "традиционных ценностей". В делах, которые европейцы инициируют против своих властей, крайне редко встречается ситуация, когда стороны по-разному описывают фактическую основу кейса. Обычно у заявителя и государства нет никаких разногласий по поводу фактов — спор идёт только об их юридической квалификации. В российских же делах сплошь и рядом стороны по-разному отвечают на вопрос "как всё было?", то есть одна из них банально врёт. Угадайте с одного раза: кого из них — гражданина или власти РФ — судьи ЕСПЧ обычно ловят на лжи? Сфабрикованные задним числом документы, лжесвидетельства, "утеря" решающих доказательств — всё идёт в дело, чтобы растоптать в Страсбурге своего гражданина. Репутация? Не, не слышали.
Вновь повторю: каждая такая житейская история, даже самая неприметная, очень много даёт для понимания происходящего. В каждом из таких дел, как в капле воды, отражается дикарская сущность путинской власти.
Короче говоря, спасибо ЕСПЧ за эти 24 года. Одним он помог, другим — открыл глаза.
И жаль, что открыл глаза только юристам, а не политикам...
